Пятнадцать лет назад прекратила свое существование «Независимая исламская республика» в Кадарской зоне в центре Дагестана. Кадарской зоной в конце 90-х называли территорию сел Карамахи, Чабанмахи, Ванаши и Кадар Буйнакского района республики, которые объявили об отделении от России и образовании шариатского государства.
В ходе подавления «ваххабитского мятежа» 29 августа-12 сентября 1999 года непризнанный автономный анклав федеральными силами был ликвидирован. «Русская планета» посетила село Карамахи, чтобы узнать, что думают жители несостоявшегося шариатского государства о событиях пятнадцатилетней давности.— Они тут хорошо живут, но крохоборы. Брат с братом рядом не селятся, потому что друг у друга с огородов воруют, — пренебрежительно говорит о карамахинцах белобрысый водитель, везущий меня к селу.
Карамахи — село действительно зажиточное, крупное, население которого уже в конце 90-х насчитывало около 5 тысяч человек. Впрочем, даргинцев — а это основное население и Карамахи – во всем Дагестане принято считать богатыми, (как и прижимистыми), а жители Кадарской зоны еще при СССР занимались извозом: перевозили фрукты из Азербайджана и Грузии в другие регионы.
Карамахи считалось центром Кадарской зоны. Расположено оно в 26 км от города Буйнакска: едешь серпантину, потом извилистая дорога ведет в ущелье, и, наконец, открывается вид на Карамахи, раскинувшееся в горной долине. При въезде в село стоит небольшая группа силовиков в камуфляже и с оружием. Один из них останавливает машину и спрашивает, откуда мы едем. Узнав, что из Буйнакска, пропускает без расспросов.
Весь поселок застроен большими домами, которые окружены ухоженными огородами, в основном, с капустой и картофелем. Но центр села — площадь, на которой расположены администрация, отделение полиции, школа, крупный магазин, а чуть поодаль и больница, вид имеет запущенный и грязный.
Следы войны сохранились в Карамахи и спустя 15 лет: тут же, в центре, стоят развалины большого строения, которые не спеша то ли разбирает, то ли просто роется там работяга, по всей видимости, немой: на мои вопросы он ответил невнятным мычанием. Руины же, как мне пояснили позже, это здание бывшего клуба, а после — администрации села. До сих пор не восстановлена и старая мечеть, стоящая ближе к окраине — на стенах видны следы снарядов, а от минарета осталось только основание. Говорят, ее не захотели ремонтировать сами жители, считая «ваххабитской», но сейчас это единственная функционирующая в селе мечеть. Новую, которую построили также недалеко от центральной площади, два года назад подожгли неизвестные, убив сначала имама, а потом и прихожанина. Она так и стоит — выгоревшая, с разбитыми стеклами.
Здание клуба и администрации, разрушенное во время бомбардировок. Фото: Ильяс Хаджи / «Русская планета»
Поджог и двойное убийство — последнее серьезное происшествие в селе. С тех пор Карамахи внешне живет мирной жизнью, но общаться, а тем более по поводу событий августа-сентября 99-го, местные жители не хотят — боятся. Да и вообще к чужакам в Карамахи относятся с подозрительностью и каким-то затаенным страхом. Приветливости и дружелюбного любопытства, с которым обычно встречают приезжих в дагестанских селах, тут нет.
Становление «ваххабизма»
В поселке не встретишь девушек без головных уборов. Некоторые женщины лет 40-60 ходят в небрежно накинутых платках, которые часто сползают на плечи, но те, что моложе, закрываются тщательней. Для сел Дагестана это не редкость, но в Карамахи в косынках, а чаще — в хиджабах — ходят и ученицы единственной в селе школы, в том числе и девочки-первоклашки.
После долгих колебаний и совещания с завучем поговорить соглашается одна из учительниц этой школы — женщина лет 45. Она заводит меня в отдельный кабинет и плотно прикрывает дверь. Просит не называть ее имени, боится, что могут начаться проблемы. Семь лет назад за слишком активную позицию убили ее отца — тоже учителя.
— Его убили те самые «ваххабисты» (местные называют боевиков «ваххабистами», а не «ваххабитами»). Прямо дома. За правду убили, потому что он еще тогда, в 97-98-м против них выступал, — поясняет она.
Так называемый «ваххабизм» (те, кого относят к приверженцам этого течения, чаще называют себя «салафитами», то есть последователями «чистого, неискаженного ислама») в Карамахи начал появляться еще в начале 90-х. Во главе «ваххабитов» села встал Джаруллах Гаджибагомедов (Джарулла). По словам учительницы, первой их жертвой стал глава карамахинской администрации Ахмет Атаев, застреленный летом 1996 года. Убийц так и не нашли, были арестованы несколько членов салафитской общины, но их оправдали за отсутствием доказательств.
Cамолеты федеральных сил наносят ракетно-бомбовые удары по селу Карамахи. Фото: Валерий Матыцин / ИТАР-ТАСС
Вскоре карамахинцы-«ваххабиты» стали наводить в селе свои порядки.
— Они говорили, что исповедуют истинный ислам, а других считали кафирами. Не разрешали продавать спиртное, табак. Тех, кто попадался на нарушениях, наказывали по шариату. Запретили праздновать светские праздники, выпускные. Тогда начали появляться ученицы в хиджабах, хотя дочки «ваххабистов» школу и не посещали. Конечно, у нас и раньше женщины открытые не ходили, так не принято, но маленькие девочки платки не носили. Ну, а сейчас это как-то прижилось, — рассказывает учительница.
В 1997 году начались первые столкновения между «ваххабитами» и суфиями, в результате которых радикалы убили нескольких своих противников. По словам учительницы, местные уже тогда начали жаловаться властям на засилье боевиков, но их не слушали. В том же 97-м в Карамахи приехал Хаттаб — исламистский военный лидер родом из Саудовской Аравии. Уроженка села, даргинка Фатима Бидагова, была одной из его жен. По официальной информации, Хаттаб тогда начал готовить карамахинцев к вооруженной борьбе с Россией.
В 98-м салафиты полностью взяли власть в селе: изгнали местную администрацию, закрыли отделение милиции и выставили вооруженные блок-посты с зелеными исламскими флагами и надписями на русском и арабском языках: «Вы въезжаете на территорию, где действуют законы Шариата».
— На самом деле, вооруженных боевиков было немного, на виду — не больше ста, но почти половина населения их поддерживала: кто-то приходился родственником, а большинство просто боялись, — поясняет учительница.
Республиканские власти предпочитали не обращать внимание на Кадарскую зону, а приехавший в Карамахи осенью 98-го глава МВД РФ Сергей Степашин заявил: «Я бы предостерег всех от навешивания ярлыков «ваххабиты», «экстремисты». У нас свобода вероисповедания. Все мирно будем вам помогать, я вам даю честное слово: с мирным населением никто воевать не будет». В ответ салафитская община должна была сдать имеющееся оружие. Хотя это не было сделано, подавлять анклав не стали. Да и община жила закрыто от внешнего мира.
Войска МВД РФ, милиция и ОМОН проводят зачистку в селе Карамахи. Фото: Валерий Матыцин / ИТАР-ТАСС
Так продолжалось до августа 1999 года, когда началось так называемое вторжение «ваххабитов» из Чечни на территорию Дагестана. Более двух тысяч боевиков быстро захватили несколько сел в Ботлихском и Цумадинском районах. Во главе группировки стояли чеченский полевой командир Шамиль Басаев и Хаттаб. 10 августа Исламская шура Дагестана распространила «Обращение к чеченскому государству и народу», «Обращение к парламентам мусульман Ичкерии и Дагестана», «Декларацию о восстановлении исламского государства Дагестан» и «Постановление в связи с оккупацией государства Дагестан». В документах говорилось об образовании на территории республики исламского государства. Прототипом такого государства, с точки зрения «ваххабитов», и стала отдельная исламская территория в Кадарской зоне.
В конце августа 99-го началась войсковая операция по ликвидации «ваххабитского» анклава, хотя община Кадарской зоны и не поддержала Басаева в начавшейся войне (в боевых действиях на границе по собственной инициативе участвовали около десятка выходцев из Карамахи).
— Нападение было внезапным, нас никто не предупредил, чтобы мы куда-то уехали, убежали. Никто ничего не сказал, просто начали бомбить — 29 августа примерно в три утра. Мы ничего не понимали. Мой отец сказал: собирай детей и уезжай. На выезде собрались огромные пробки. Люди битком набивались в кузова КАМАЗов, чтобы уехать, а наш глава под обстрелом вывозил людей на своей «Ниве». И нам никто не сообщил, что будет война. Мы поняли это, только когда увидели войска в соседнем селе. Тогда мы стали звонить домой, потому что мужья и отцы остались тут, — вспоминает учительница.
По официальной версии, оборонявшиеся заранее обустроили мощные подземные укрепления, а горные высоты и подступы к селениям были заминированы, поэтому местность пришлось зачистить с привлечением реактивной артиллерии и боевой авиации федеральных сил. Ракетно-бомбовые удары наносились по всему селу Карамахи и его окрестностям. А пока российские войска штурмовали Кадарскую зону, Басаев и Хаттаб вновь вошли в Дагестан, теперь уже в Новолакский район.
Об окончательном взятии под контроль Чабанмахи и Карамахи было сообщено вечером 12 сентября, над селом вновь водрузили флаг России. С утра 13 сентября началась «зачистка» обоих сел, а уже через неделю в Дагестане был принят закон «О запрете ваххабитской и иной экстремистской деятельности на территории Республики Дагестан». Аналогичные законы были приняты в Ингушетии, Карачаево-Черкесии, Кабардино-Балкарии и Чечне, но конкретного определения, что является «ваххабизмом», в них дано не было.
Последствия войны
По официальным данным, Кадарскую зону обороняли более 500 боевиков под командованием амира Джаруллы, 150-ти удалось уйти, остальные были убиты или захвачены. По информации источников боевиков, федеральным войскам противостояли лишь 130 вооруженных «ваххабитов», 32 из которых погибли. Примерно такого же мнения придерживаются и местные жители. Заглянувшая в кабинет высокая, крепкая громогласная женщина — завуч, с которой совещалась учительница перед разговором, первым делом заявляет, что боевиков было очень мало.
— Как фашисты с нами поступили, без предупреждения бомбить начали. Никого не вывели. Все население самостоятельно выбралось. Когда мы до Карабудахкента дошли, нам даже хлеб боялись давать. Я тогда подошла к людям из министерства, которые там были, и спросила: разве так надо беженцев встречать? Только после этого нам дали поесть, — женщина срывается на крик. — Чтоб несколько человек поймать, они войну начали.
Село Карамахи после окончания боевых действий. Фото: Валерий Матыцин / ИТАР-ТАСС
Учительница тоже поясняет, что местные жители надеялись, что вооруженных боевиков просто отловят, а не будут бомбить села.
— Наше село и Чабанмахи полностью разрушили. И Кадар — немного, — говорит преподавательница. — Компенсации были маленькими. За погибших мирных жителей — около 15 человек — не давали ничего. А так нам причиталось около 50 тысяч рублей за потерю имущества и 100 тысяч — за дом. Конечно, этих денег никому не хватило. Мы ведь остались безо всего. Пришлось постепенно самим все восстанавливать, — говорит она.
В Карамахи было уничтожено 95% построек — это 1850 домов вместе со всем имуществом.
С одним из ополченцев — крепким стариком лет 70-ти я встретилась уже в здании администрации, но он не захотел ничего рассказывать, заявив, что только помогал вывозить беженцев.
— Он участвовал, участвовал, в милиции им раздали карабины, чтобы они наводили порядок. Просто боится говорить, потому что ему угрожали боевики и сына чуть не убили, — поясняет молодой парень по имени Алимирза, который состоит в народной дружине при администрации.
По утверждению Алимирзы, дружина только следит за тем, чтобы не разбрасывали мусор и не ходили по селу пьяными, хотя в местных магазинах и так не продают ни алкоголя, ни табака — запрет на их продажу, наложенный «ваххабитами», снимать не стали.
— Сейчас в селе все спокойно, — уверенно говорит парень.
Но старик-ополченец признается, что «ваххабитская» угроза сохраняется. Да и завуч школы говорила, что и сейчас открыто выступать против них — опасно для жизни.
— И зачем тогда все это нужно было? Вот рядом отдел находится — 200 человек. Чем они занимаются? — вмешивается в разговор мужчина лет 50-ти с поврежденным глазом.
— Нету там двухсот, от силы 50-60 человек, — раздраженно перебивает его Алимирза.
— А числится двести, — не сдается одноглазый. — Что они делают? Просто зарплату получают. Якобы у нас тут усиленный режим. И во время войны солдат много пришло. Говорят, чуть ли не 27 тысяч. Если не можете поймать несколько человек, зачем столько милиции, что делает государство?
— А вы тут были во время боевых действий? — уточняю.
— Был. Как под утро начали бомбить, я детей и женщин отвез в город. Обратно поехал, и меня тоже забрали. Десять дней держали, считали «ваххабистом», потом отпустили. Тогда хватали всех подряд. И все село разрушили. И сейчас так же: вот в Махачкале какой-нибудь один боевик засядет в пятиэтажке, а разнесут весь дом. Это деньги делают — и тогда, и теперь, — уверенно заявляет мужчина и с вызовом смотрит на Алимирзу. Тот уже не спорит.