Выборы в Европарламент, прошедшие 22-25 мая, не только стали новым тревожным сигналом для углубления европейской интеграции, но и в немалой степени способствовали внутриполитическим переменам в отдельных странах ЕС. На фоне общего прорыва правых сил и крайне правых движений (их лучше назвать национал-популистами и евроскептиками) событием национального масштаба стала победа «Национального фронта» во Франции.
С одной стороны, это явление неуникально. В Великобритании на первой позиции с 27,5% голосов оказалась Партия независимости Соединенного Королевства (UKIP). Речь идет о партии, строящей свой дискурс на критике иммиграции из менее экономически благоприятных регионов мира и Евросоюза, а также на построении образа Европы-хищника, убивающей британскую экономику и культуру.
Евроскептики также получили хорошие результаты в Италии и Дании, где раньше особенно не блистали. В Греции прохождения в парламент объединенной Европы добились неонацисты из «Золотой зари».
Все эти данные говорят о том, что общее недовольство нынешним состоянием ЕС и действиями европейских властей растет повсеместно. На европейских выборах люди голосуют прежде всего за программы партий, касающиеся пересмотра отношений с Брюсселем. И в этом смысле Франция с феноменальным успехом евроскептического «Национального фронта» — не исключение.
На первый взгляд результат «Национального фронта» выглядит не очень убедительным. Партия Марин Ле Пен получила четверть голосов тех, кто пришел на избирательные участки, при том, что явка на выборы в среднем по стране составила 42,5%. Но результат становится более впечатляющем, если сделать три уточняющих замечания.
Во-первых, данный уровень явки совсем не низкий: пять лет назад на европейских выборах проголосовали лишь 38% французов. Замечание второе еще более существенное: все партии, включая правоцентристов и социалистов, кроме самого НФ потеряли в сравнении с выборами 2009 года как в процентах, так и в количестве полученных мест в парламенте ЕС. Наконец, результат фронтистов позволяет им получить в Европарламенте 24 места, тогда как раньше у них было всего три депутатских мандата.Все эти цифры указывают на то, что предположения о глубинных трансформациях французской политической системы обоснованы. Майские европейские выборы подкрепляют тенденции, которые стали явными еще по итогам мартовских муниципальных выборов.
Лежачих бьют
Социалисты, контролирующие парламент, правительство и президентское кресло с 2012 года, получили новый удар после поражения на местных выборах в марте. Деятельность президента Франсуа Олланда к этому моменту уже не пользовалась массовой поддержкой, а на следующий день после второго тура муниципальных выборов он объявил о перестановках в правительстве.
Новый премьер-министр Мануэль Вальс предложил план реформ, начиная от налоговой сферы и заканчивая реформой административного деления страны. Но реализация предложенных мер требует времени, тогда как доверие к правящей команде, похоже, безвозвратно утрачено. Это вновь показал оскорбительный для социалистов (которые шли единым списком с Левой радикальной партией) результат европейской кампании — менее 14% голосов. Президент Олланд является уже не просто объектом для выражения негодования и гнева — он стал совершенно безразличной фигурой для большинства французов, пожалуй, самая страшная кара для политика. О весне 2012 года, когда Франсуа Олланд считался президентом надежды, сейчас даже как-то нелепо вспоминать.
Премьер-министр Франции Мануэль Вальс. Фото: Cristophe Ena / AP
Утратой доверия со стороны общества объясняется то, что все инициативы социалистов, даже самые разумные в нынешней ситуации (как, например, снижение или отмена налогов на домохозяйства с низкими по французским меркам доходами) воспринимаются с иронией. Совершенно неясно, как в такой ситуации социалистам удастся действовать и проводить необходимые реформы до парламентских и президентских выборов 2017 года. Профессор Института политических наук Парижа Паскаль Перрино в этой связи отмечает: «Положение Соцпартии, которая сумела набрать менее 14% голосов и мобилизовать на свою поддержку лишь два с половиной миллиона избирателей, ставит реальную проблему доверия к власти».
Правящая СП оказалась в сложнейшей ситуации за последние десятилетия. С одной стороны, правительство вынуждено проводить амбициозный план по сокращению государственных расходов (€50 млрд) для того, чтобы, наконец, приблизиться к европейскому правилу, согласно которому дефицит бюджета не должен превышать 3% ВВП. С другой стороны, во Франции наблюдается практически нулевой экономический рост пятый год подряд, средств в бюджете не хватает. В условиях кризиса ожиданий продолжает расти безработица, а сбор налогов в 2013 году значительно ухудшился по сравнению с предыдущим годом. На этом фоне выполнение требований Европейского центробанка и заверения руководства государства в том, что более глубокая экономическая интеграция в европейское пространство принесет свои плоды, выглядят в глазах многих французов весьма странно.
Однако у другой «системной партии», оппозиционного СНД, дела обстоят не лучше. Несмотря на укрепление своих позиций на мартовских муниципальных выборах, умеренные правые сегодня оказались в незавидной ситуации. Союз правоцентристов пострадал на европейских выборах (набрал менее 21% голосов вместо почти 28% в 2009 году) за свой чрезмерно осторожный план в отношении единой Европы. Сказалось и отсутствие четкой и ясной программы, которая была бы способна внушить избирателям надежду на перемены к лучшему. Жесткая позиция по иммиграции, с которой накануне выборов выступил бывший лидер СНД Николя Саркози, предложивший отказаться от Шенгенского соглашения в нынешнем его виде и усилить регулирование миграционных потоков в ЕС и на национальном уровне, не компенсирует иные пункты европейской программы партии. Нельзя забывать, что умеренные правые в целом выступают за сохранение зоны евро, за приведение бюджета Франции в сбалансированное состояние (ограничение дефицита), а также против протекционизма и за более эффективное использование европейских механизмов. Конечно, все эти пункты в нынешней ситуации не способствовали мобилизации правого электората: не совсем очевидно, чем предложения правых и центристов в основной своей массе отличаются от программы социалистов.
Однако самое сложное испытание у СНД еще впереди. Оно связано с потерей лидера. И это притом, что партийные структуры умеренных правых еще со времен де Голля во многом опирались на фигуру сильного лидера, олицетворяющего собой всю партию. Дело в том, что сразу после европейских выборов разгорелось давно тлевшее скандальное дело о незаконном финансировании (сверх установленной законом нормы) избирательной кампании Николя Саркози, который в 2012 году баллотировался на пост президента Республики от данной партии. (Этот скандал и нынешнее юридическое разбирательство получили прозвище «дело “Бигмалиона”» по названию пиар-агентства, которое, предположительно, согласилось на участие в афере). Лидер Союза Жан-Франсуа Копе, как и Саркози, поспешил заявить, что был не в курсе. Однако скандал приобрел такой размах, что он был вынужден объявить о своей отставке с поста руководителя партии с 15 июня. Во главе СНД, как предполагается, временно встанут несколько бывших лидеров правоцентристов, тогда как единой кандидатуры на пост Копе нет. Все это означает, что период внутрипартийной нестабильности, который начался после ухода Саркози с позиции лидера партии в 2012-м, не завершился длительным противостоянием между Копе и Франсуа Фийоном (бывший премьер-министр при президенте Саркози).
Николя Саркози, бывший лидер партии «Союз за народное движение». Фото: EPA / ИТАР-ТАСС
Сегодня СНД раздроблен изнутри, а идеологическая составляющая умеренных правых непоследовательна и близка к терпящим бедствие социалистам. Поэтому крупнейшей оппозиционной силе трудно воспользоваться нынешним моментом для расширения электоральной базы.
Новое лицо Франции
А вот для Национального фронта нынешние условия дают отличный шанс для укрепления своих позиций и завоевания желанного места под солнцем – места крупной партии в рамках большой французской политики. Подъем национал-популистов на фоне ослабленных правоцентристов и растерявших доверие социалистов выглядит практически неизбежным.
Европейские выборы, вслед за успехом на местах, открывают новые пути перед фронтистами. Марин Ле Пен, после появления первых результатов, в выступлении перед французами изрекла что-то вроде знаменитой формулы Авраама Линкольна: «Наш народ требует только одной политики – политики французов, для французов и (осуществляемой вместе) с французами». Затем лидер крайне правых выразила уверенность в будущем Франции, ведь ее сограждане, наконец, «заявили» о восстановлении народного суверенитета перед лицом никем не выбираемых «еврокомиссаров». Очевидно, что Ле Пен старается сконструировать образ той надежды, которой сегодня так не хватает французскому обществу.
Триумф Нацфронта – это не только следствие того, что партия предлагает действительную антиевропейскую альтернативу. Конечно, нет ничего удивительного в том, что в кризисных условиях побеждают социал- и национал-популисты. Но дело еще и в том, что произошла «нормализация» этой партии, которая ранее сама использовала имидж «несистемной» политической силы. Марин Ле Пен за последние три года практически сумела снять «демонический» образ со своей партии и существенно расширить ее дискурс и идеологическую платформу.
Показательно, что после феноменального результата Нацфронта на европейских выборах на улицы Парижа и крупных городов вышло совсем небольшое количество протестующих, несравнимое с массовым бойкотом партии в 2002-м (когда Жан-Мари Ле Пен вышел во второй тур президентских выборов). В борьбе за привлекательность помогло активное использование социального популизма: провозглашение мер, направленных на защиту «коренных французов» («Français de souche») в свете их «ограбления» при помощи единой европейской валюты и перед лицом «безумной» иммиграционной политики ЕС. Нацфронт утверждает, что если бы Франция вышла из зоны евро, восстановила национальную промышленность и перестала «кормить» греков и приезжих, то ей не пришлось бы даже думать о сокращении государственных расходов (austérité) и кризисе государства всеобщего благоденствия. И такие утверждения находят отклик в среде избирателей.
Все подобные заявления, бросающие вызов ослабшим левым и правым еврооптимистам, ставят перед многими французами вопрос: а почему бы не НФ? Почему бы не попробовать реальную альтернативу? Между тем, о том, что за этой альтернативой нет ни серьезной экономической и политической программы, ни четких расчетов, ни убедительной стратегии реализации обещаний и лозунгов, задумываются очень немногие.
Так или иначе, Национальный фронт, по всей видимости, стал реальной третьей политической силой Франции. По результатам европейских выборов профессор Перрино констатирует: «Произошло нечто важное, значение чего не стоит преуменьшать. Уровень поддержки НФ сохраняется после удачной муниципальной кампании и хорошего результата участия Марин Ле Пен в президентской гонке (в 2012 году). Все это показывает, что речь идет не о ситуативном движении гнева, а о хорошо сформированном движении». Левым и правым придется потесниться, поскольку «бипартизм уступает место системе с тремя доминирующими партиями, что повлечет за собой глубокие институциональные трансформации», – заключает эксперт.
Безвременье по-французски
В основе происходящих политических трансформаций, отразившихся в голосовании на европейских выборах, лежат социальные причины. Речь идет о феномене социального недовольства и даже отчаяния. Этот феномен вызван даже не столько реальным ухудшением ситуации и экономической стагнацией. Конечно, многие уже на протяжении нескольких лет чувствуют на себе последствия экономического кризиса, так как найти работу чрезвычайно трудно, а неравенство ощутимо выросло (чему посвящена книга французского экономиста Тома Пикетти «Капитал в XXI веке», впервые опубликованная в 2013 году и сразу ставшая бестселлером во Франции, а затем и в США).
Акция протеста против «Национального фронта» в Париже, 25 мая 2014 года. Фото: EPA / ИТАР-ТАСС
Но более глубокой причиной социального недовольства и, как следствие, роста политического протеста, является ощущение нестабильности и неуверенность в завтрашнем дне. Французы сегодня не столько ощущают на себе потерю привычных общественных благ и доступа к ним, сколько полагают, что их объем может существенно сократиться в недалеком будущем. Ощущения того, что лучшие времена позади, а дети будут жить хуже родителей, стали массовыми. Все больше французов утрачивают веру в Европу, которую сегодня можно сравнить с путником, идущим в гору и остановившимся на полпути без сил для того, чтобы завершить восхождение.
Тревога перед будущим становится определяющим фактором настоящего. Такое состояние можно, вслед за профессором Эмилем Паиным, назвать «безвременьем». Конечно, контексты России и Франции радикальным образом отличаются, но общее ощущение нестабильности и шаткости нынешнего общественного состояния присутствует в обоих случаях. Главной силой, прорывающей состояние безвременья во Франции, по всей видимости, будет Национальный фронт.
Яд и противоядие демократии
Выдающийся австрийский экономист Йозеф Шумпетер, описывая суть капитализма через механизмы постоянных инноваций и конкуренции, ввел понятие «созидательного разрушения». Его суть проста: в конечном счете, в процессе непрерывного соревнования побеждает наиболее адаптивная форма, а плохие альтернативы постепенно отмирают. В политике, в условиях институционализированной демократии с гарантиями прав оппозиции, действует та же логика. Она работает во всех конкурентных партийных системах, двух- и многопартийных. Главное, что приводит в действие этот механизм – ответственность избранных. Те, кто начинает побеждать, должны готовиться разделить ответственность за принятие решений. Если они не смогут этого сделать, то будут сметены конкурентами в следующем электоральном цикле.
Именно в таком положении сегодня оказался Нацфронт. Подъем авторитета партии неминуемо означает разрастание пузыря антиевропейского, социального и национального популизма. Это плохая новость. Но и есть и хорошие новости. Первая из них состоит в том, что фронтистам придется отвечать за свои предложения и их возможную реализацию в будущем перед избирателями. Вторая хорошая новость – усиление позиций НФ является не только вызовом, но и стимулом для проигрывающих партий, во-первых, объединять усилия там, где это возможно, и, во-вторых, что самое главное, переосмыслить свою программу, стратегию, принимая в расчет новую расстановку сил. Национальный фронт вновь запускает механизм «созидательного разрушения», невольно вынуждая умеренные силы переформатироваться и предлагать содержательные альтернативы для завоевания популярности.
